Открытки-иллюстрации к рассказу можно посмотреть на сайте открыткаизижевска.рф
За воздух следовало поставить большую жирную пятерку.
Дед сделал еще один глубокий вдох, замер, анализируя ощущения, не торопясь выдохнул.
Да, воздух великолепный. Чистый, вкусный, не придерешься. Конечно, некий намек на искусственность в нем есть. И даже не намек, а легкое ощущение присутствия такой возможности. Вот где-то так.
Кстати, иначе и быть не могло, подумал он. Планета окончательно сформирована лишь недели две назад. Свежая, можно сказать — с иголочки. Заселять ее начали только утром, и пока она станет полноценным домом, много воды утечет. Первый день знакомства с планетой. Почти закончившийся.
Дед взглянул туда, где садилось солнце. Там, на границе между землей и небом, виднелась полоса, в центре переливающаяся оттенками от алого до пурпурного, по краям ограниченная четкими аквамариновыми полосками. Медленно, совсем по чуть-чуть, она бледнела, становилась уже.
Интересно, подумал Дед, видит ли кто-нибудь кроме него эту границу между днем и ночью такой? Вроде бы — не должны. Да заняты все делами важными и интересными, не оторвать.
Он поерзал, устраиваясь удобнее в старом кресле, которое минут десять назад вытащил из корабля и поставил прямо на землю, еще голую, еще такую неприютную.
Впрочем, нет, вон там уже виднеется пятнышко травы. Очевидно, ее посадили утром и она уже успела прорасти. Мазок зеленой краски на только что загрунтованном полотне.
Кто-то из почвенников не выдержал и сыпанул семенами, едва выйдя из корабля, решил Дед. Баловство, конечно, но неопасное, от восторга, от ощущения полноты сил.
За его спиной послышалось натужное гудение.
Оглядываться не было нужды. И так ясно, что это из трюма корабля тяжело, медленно выползает забитый по самую завязку грузовой бот. Кто-то из биологов решил перебросить на станцию вызревания очередную партию баков с криоличинками. Рыб, скорее всего. С сушей команда Широбокова уже должна была закончить. Значит, настала очередь воды, пресной и соленой. Работы на пару дней, не меньше.
Работа.
Дед внимательно посмотрел на стоявшие перед ним контейнеры. На крайнем слева было написано крупными буквами: «Земля, гор. Ижевск — планета Ижевск». И более мелкими: «Земля». На следующем крупными буквами было написано то же самое, а вот мелкими — «Вода», содержимое третьего было промаркировано как «Воздух».
Да, расставлены они правильно, сказал себе Дед. Инструменты приготовлены. Теперь осталось только подождать, когда наступит подходящий момент и можно приниматься за работу.
Возможно, колонистам он сейчас видится бездельником, решившим отдохнуть, пока все пашут как папа Карло.
Ничего, ждать осталось не более часа.
Гудение оборвалось, и веселый, молодой голос за его спиной с гордостью сообщил:
— Шестая партия.
— По графику? — спросил другой, такой же молодой и задорный.
— Еще как!
— Круто! Давай, ямщик, гони лошадей. Я сообщу сейчас нашим, пусть встречают.
— Добро!
Тихо вздохнула, закрываясь, дверь бота. Гудение перешло в рев, над землей пронеслась волна воздуха, и оно стало удаляться, стихать.
Шестая партия, подумал Дед.
Он знал, что еще рано, но ему вдруг захотелось поторопиться, начать прямо сейчас. Это быстро прошло.
Кажется, я поумнел, подумал Дед, и не в ту сторону.
Вопрос был серьезный, и он потратил на его обдумывание минут пять. Нет, по всему выходило, что он остался прежним. И вероятно, это было хорошо, поскольку променять на ум часть умения видеть тонкие связи, на которых держится мир, ему не грозило еще долго. На тот ум, который не от знаний, а от умения устраиваться. Хотя понятие «ум» тоже имеет огромное количество значений...
Дед вздрогнул и взглянул направо.
Рядом с ним устраивался капитан корабля. Притащил деревянный складной стул, аккуратно разложил его, проверил, прочно ли стоят ножки, и теперь медленно, степенно в него погружался. Лицо капитана, обрамленное модной среди космолетчиков пиратской бородкой, имело слегка сконфуженное выражение.
— Ага, — сказал Дед. — Дурные примеры заразительны.
— Так и есть, — согласился капитан.
Он опустился в кресло, посидел в нем неподвижно, потом чуть качнулся вправо, влево, явно испытывая конструкцию на прочность. Выдержала, даже не заскрипела.
— Я так понял, ваша работа уже закончена? — спросил Дед. — Сейчас трюмы освободите и в обратный путь?
— По логике, — сообщил капитан. — Реально же мы останемся на планете еще с месяц. Пока с Земли не прибудет новый рейс с грузами для колонии. Они нас сменят. До того — ждем.
— На случай спешной эвакуации?
— Именно так. На случай, если создатели планеты где-то напортачили.
— Но, конечно, такого не бывает?
— Нет. Однако инструкции для того и существуют, чтобы их выполняли.
— Согласен.
Они помолчали.
— Правда, это не означает, что у меня на данный момент совсем нет дел, — наконец сказал капитан.
— Ждать возможных неприятностей на самом деле утомительное занятие.
— У меня в этом есть некоторый опыт. Ну и потом, мне поручают дела, до которых у тех, кто спешно обустраивается на новом месте, просто не доходят руки. Частенько, зная о том, что предстоит, я сам нахожу себе какое-нибудь занятие. Иногда, знаете ли, из рутинной проверки, затеянной лишь для того, чтобы убить время, удается извлечь что-то полезное для новой колонии.
— Похвально.
— Ну а самое интересное, конечно, — знакомиться с теми, кого ты доставил на планету.
— Очередь дошла и до меня?
Капитан улыбнулся. Скупо, с достоинством.
— Я за вами понаблюдал. Вы удивительный человек. Ваш возраст совсем не мешает вам общаться с кем угодно и на любом уровне. Завидую, честное слово, по белому завидую. Не поделитесь секретом?
Вот сейчас, подумал Дед, он должен достать из кармана прямую английскую трубку, понятное дело, уже набитую. Потом он длинной спичкой примется поджигать табак. Классическая пауза, необходимая, чтобы дать мне время в полной мере осознать, надвигающуюся опасность.
Не достал? Слава богу. Нет, понятно, что космолетчикам частенько приходится придумывать, как убить лишнее время, но не стоит так увлекаться историческими постановками о преступниках, террористах и всяких там злодеях.
— Так как насчет секрета?
— Это приходит с возрастом, — ответил Дед, — Вот доживете до моих лет... Я имею в виду общение, конечно.
Достав из кармана большой коробок, капитан вынул из него длинную спичку, сунул в рот и, рассеянно пожевывая, спросил:
— Вы останетесь здесь? Намерены присоединиться к колонистам?
— Да. Тут мой дом, отныне и навеки. А к чему эти вопросы?
— Полет был не очень долог, корабль большой, и вас, колонистов, так много, что я не успел сразу познакомиться со всеми. Да и времени не было на это.
— А теперь?
— Жалею, что не обратил на вас внимания раньше.
Дед наклонил голову, словно отвешивая легкий поклон.
— И знаете что, — добавил после небольшой паузы капитан, — мне хотелось бы вам верить, я понимаю ваше желание здесь поселиться, но... насчет навеки... не слишком ли смело сказано?
Он вздохнул, потом вынул изо рта спичку. С неудовольствием ее осмотрев, сунул обратно в коробок, а его глубоко упрятал в карман. Потом искоса внимательно взглянул на Деда.
Докопался, подумал тот. Но считает, что давить еще рановато. Как не вовремя, однако. Нет бы на часок раньше или уж лучше завтра, когда я закончу работу.
— Отчего же — смело? — спросил Дед. — Всегда говорю так, как есть на самом деле. По крайней мере, если это никому ничем не грозит.
— Я имею в виду Лондонский эффект. Слышали про него?
— Насколько помню, его так назвали в честь третьей по счету колонии на искусственной планете. Именно после событий на ней стало ясно, что судьба двух предыдущих не была случайной.
Капитан на мгновение заглянул ему в глаза, испытующе, настороженно. Чем-то он в этот момент напоминал кошку, приготовившуюся схватить мышь. И тут же отвернулся, тихим, почти безжизненным голосом спросил:
— Почему вы так уверены, что седьмая колония не разделит судьбу других, не опустеет менее чем за десять лет? К этому временному барьеру, насколько я помню, вплотную приблизилась лишь пятая, но и она перевалить его не смогла, тихо умерла, поскольку колонисты вернулись на Землю. Все до одного.
— Тут все будет хорошо, — сообщил Дед. — Иначе зачем мы летели?
— Будем надеяться, — согласился капитан.
Искренности не слышалось в его голосе, ну вот ни на грош.
Топчемся вокруг да около, подумал Дед. А времени остается все меньше.
— Давайте угадаю, — сказал он. — Вы ведь не просто так пришли со мной поговорить. Вы меня в чем-то подозреваете.
— И в чем?
— Ну, например, в том, что я безжалостный злодей, прилетевший на планету Ижевск только для того, чтобы сорвать ее заселение каким-нибудь хитроумным способом, о котором вы пока еще понятия не имеете. Однако вы надеетесь, что он вам неизбежно откроется во время разговора со мной. Думаю, у вас заготовлено несколько логических ловушек. В одну из них я обязательно попадусь. И тогда мне ничего не останется, как признаться.
— Собираетесь это сделать прямо сейчас?
Дед ухмыльнулся. Ему и в самом деле стало весело.
Иногда люди очень даже предсказуемы. Причем даже самые бдительные из них, сумев что-то откопать, выводы делают в корне неправильные.
— Так почему именно я? — спросил он.
— Во время пути, если у меня выпадала свободная минутка, я изучал список пассажиров. У вас, единственного среди колонистов, обнаружились некие... хм... неясности... я бы даже назвал их странностями.
— И какие?
Откашлявшись, капитан сообщил:
— Как вы понимаете, в памяти корабля есть данные о каждом колонисте и о профессии, которой он владеет. Конечно, при нужде обзавестись чем-нибудь дополнительным не составит труда. Есть хорошие обучающие программы на все случаи жизни. Но основная профессия, она основная и есть. И в первую партию колонистов, как правило, подбирают тех, кто нужен на планете с самого начала.
— Это правильно. Что вам не нравится?
— Основной профессией у вас записана криптозоология. Наука о гипотетических живых существах. Это ошибка?
— Мне показалось, это слово лучше других выражает сущность моей профессии. Но можно подобрать и другое. Как вам — духовидец или специалист по эфемерным сущностям?
— Духовидец?
— Это слово мне не нравится, поскольку только приблизительно отражает суть моей работы. Я привел его лишь как пример. Кстати, в духов вы не верите?
— Конечно.
— Неужели? — Дед улыбнулся. — А мне говорили, что настоящие космические волки очень суеверны. И чем является вера в приметы, как не желанием умилостивить тех или иных духов? А стало быть, и верой в них самих?
— Не уводите разговор в сторону, — голос капитана стал суров. — То есть кто-то там, на Земле, хватается буквально за соломинку. Решили на всякий подстраховаться и с этой стороны?
— А почему нет? Учтите, причина, по которой люди бегут из колоний на искусственно созданных планетах, так и не установлена. Шесть планет, потрачено огромное количество ресурсов и времени, а люди жить не хотят. И никто, обратите внимание, никто, даже они сами, не может дать объяснение происходящему. Психологи бессильны. Они называют десятки причин, но есть ли среди них хоть одна, в которую они сами верят?
— И тогда было решено обратиться к шаманам?
— Нет, «шаман» мне совсем не походит.
— А мне кажется...
— И совершенно зря. Впрочем, неважно, как тебя называют, главное — кем ты являешься на самом деле.
— Золотые слова, — заявил капитан. — Кстати, а кто вы такой?
— В каком смысле?
— Я перекопал всю базу данных по колонистам. У вас нет прошлого. Никаких конкретных сведений, даже даты рождения. Другими словами, вы не желаете, чтобы о вас хоть что-то было известно. Забавно, правда?
— По закону я имею на это право.
— Ну тогда я имею право задавать вам самые разные вопросы, а также могу подозревать вас в чем угодно. Учтите, я капитан корабля и до тех пор, пока в колонии не проведены выборы, обладаю всей полной власти карать и миловать любого жителя планеты.
Сказано это было достаточно спокойно, никакой агрессии в голосе. Просто констатация факта.
— То есть всю дорогу до колонии у вас на борту находился пассажир, — сказал дед, — о котором достоверно ничего не известно. А вы надумали переговорить с ним только сейчас?
Капитан пожал плечами.
— Я думал об этом. Разговор наш мог иметь самые разные последствия. Вы могли мне доказать, что мои подозрения насчет вас совершенно напрасны. Если так, решил я, отложив его на более подходящее время, я ничем не рискую.
— А если ваши подозрения имеют под собой основания?
Деду и в самом деле было интересно.
— Я так и не смог придумать, каким образом можно ограничить вашу свободу в корабле, — признался капитан, — не помешав работе команды, не потревожив пассажиров. Если вы замышляете недоброе, значит, начнете действовать уже после приземления на планету. Почему бы не поговорить тогда?
— А теперь это время настало.
— Да. В трюме корабля много свободного места, и у команды работы гораздо меньше. Я вполне могу выделить пару человек для надзора за вами. Еще я обратил внимание на ваш багаж. Увидев, что вы собираетесь открыть ваши контейнеры, я понял, что момент для разговора настал.
Дед оглянулся.
Совсем недалеко от него стоял новенький, только что выкатившийся из трюма грузовой бот. Штурман и корабельный механик, подняв блестящую крышку на его моторе, с чем-то там копались, не торопясь, так, словно времени у них было вагон и целая тележка. Оба — рослые, мускулистые, с решительными лицами. С такими их предки бросались в штыковую атаку.
Цирк, да и только, подумал он. Дети малые играют в шпионов. Вот только шутки уже кончились. До того как исчезнет солнце, осталось минут двадцать пять-тридцать. И не хотелось бы пропустить границу между днем и ночью. Идеальное время для предстоящей работы.
Пора брать быка за рога. И по самому простому, действенному варианту.
— Контейнеры открыть не дадите? — спросил он.
— Я не знаю, что последует дальше. Может быть, после того, как вы это сделаете, начнут действовать факторы, ведущие к возникновению лондонского синдрома? Пока еще нам неведомые.
— Но мои объяснения вы выслушать готовы?
— С нетерпением жду.
— Если я сейчас разрешу все ваши сомнения, вы позволите мне работать?
— А вы сможете это сделать?
— За двадцать минут. Точнее, уже за восемнадцать.
— Валяйте, — решительно сказал капитан. — Слово офицера, если после ваших объяснений у меня не останется никаких сомнений, я молча встану и уйду.
— Хорошо. Помните же...
— Ваше время уходит.
Он был прав. И все-таки Дед немного помедлил. Очень не хотелось ему использовать этот вариант. По плану он не должен был привлекать к себе внимания. Так работать легче. Проверено не раз. Не поджимай его время, можно было придумать что-то другое. Однако...
— На самом деле, — сказал Дед, — я прилетел сюда для того, чтобы не допустить возникновения лондонского синдрома. Проверить это просто. Поскольку вы капитан корабля, у вас должна быть нуль-пространственная связь с Землей. Энергии она жрет пропасть, но иного выхода нет. Мне необходимо сделать свою работу в срок.
— А к чему такая таинственность?
— Таковы условия моей работы, — доверительно сообщил Дед. — Для того чтобы все прошло правильно.
— Вы шутите?
— Ничуть. Время. Делайте запрос обо мне в Ижевск, на Землю, главе отдела внеземной колонии. Кратко опишите ситуацию, скажите, кем я называюсь и мою профессию. Запрос будет идти минуты три, столько же уйдет на ответ. Ну и несколько минут, пока там подготовят информацию. Смысл запроса — подтверждение моих полномочий, в том числе и на тайну производимых действий.
Пластинка нуль-передатчика, как и положено, была красного цвета, с золотистой полосой. После того как капитан отстучал и отправил запрос, Дед сказал:
— Ну вот, а теперь осталось лишь надеяться, что ответ не запоздает. Могу подкинуть еще одну мысль. Уверен, в корабельной памяти хранятся все данные о предыдущих случаях синдрома. Сделайте запрос о том, был ли среди колонистов хоть один похожий на меня человек. В ответе я уверен. Потом прикиньте, что это означает.
Капитан молча вытащил из кармана стандартный клавиапульт и принялся за дело.
Молодец все-таки, подумал Дед. Даже чувствуя, что ошибся, не сдается и отрабатывает все варианты, доводит дело до конца. Хорошее качество, ценное. А то, что он узнал больше, чем нужно... Он будет молчать. И потом, через месяц ему в обратный рейс.
С другой стороны, следует быть честным до конца. У людей уже есть какое-то чутье. Они взрослеют. Значит, то, что он не такой, как все, неизбежно учуют. Рано или поздно это случится, несмотря на то, что он умеет общаться с кем угодно. И пора бы привыкнуть, что шила в мешке не утаишь.
Солнце уже почти село.
Прищурившись, он глянул на ту самую, видимую только ему, стремительно уменьшающуюся полосу на горизонте.
Минут двенадцать, не больше. Если на Земле сработают быстро, он успеет.
Медленно и осторожно Дед вдохнул чистейший, недавно сделанный воздух новой планеты, ощутил его как некое девственное полотно, на которое растениям и животным еще только предстоит нанести следы, сделать его все время меняющейся, живой картиной. А еще есть земля, есть вода.
Три полотна. Разные — и в тоже время единые. И в каждое необходимо вплести свою нить, а потом следить за тем, чтобы она не оборвалась, не истлела, не выцвела. Именно для этого он сюда и прилетел.
Лондонский синдром, мысленно повторил он. Так они это назвали.
Ну-ну...
Точнее было бы назвать это синдромом отсутствия. Людям, для того чтобы прижиться в том или ином месте, нужно многое. И если они не дополучат хотя бы один жизненно важный элемент — уйдут обязательно, даже не осознавая причину, по которой это делают.
Дед не стал поворачивать голову, чтобы посмотреть на капитана. Он знал, что как раз вот сейчас тот взглянул на пульт нуль-связи и прочитал полученное сообщение. Справка из корабельной памяти была им получена минуты три назад. Очевидно, этого оказалось достаточно.
Стараясь не шуметь, капитан встал, сложил свой стул и с задумчивым видом побрел к кораблю.
Контейнеры. Вот что сейчас занимало мысли Деда. В них находилось то самое, без чего вода, воздух и земля мертвы, лишены души. А в стерильной обстановке люди никогда не жили и долго жить не смогут. Она может быть какой угодно — дружественной, нейтральной и даже враждебной, но только не стерильной.
Враждебной? Почему бы и нет? Все в этом мире прорастает одно из другого, все взаимосвязано. Зло прорастает из добра и вновь, через виток, становится злом, чтобы суметь дать жизнь всеобщему благу.
Что бы на это мог сказать капитан?
Дед улыбнулся.
Он так и видел, как тот спрашивает:
— Получается, между добром и злом нет разницы?
Как на это ответить? Правду и только правду. В твоем собственном понимании.
— Есть, и очень большая. Добро предпочтительнее, ибо создает, а зло разрушает. Но и то и другое лучше стерильности, поскольку она — пустота, ничто, из которого может получиться только пустота, то же самое ничто.
Дед вздохнул.
Люди все еще нуждались в присмотре, как в старые добрые времена. Да, они добрались до других планет, сами научились создавать их, но тем не менее... С другой стороны, все-таки среди них нашелся кое-кто, сумевший определить причину синдрома, нарушивший все табу и попросивший у него помощи. Пусть и тайно.
Когда-нибудь люди до конца повзрослеют, осознают настоящие, жесткие законы жизни. Вот только так ли это нужно? Не ведающий о возможности проиграть — непобедим.
Не является ли его умудренность всего лишь оправданием отказа от дальнейшего пути? Да, он получил большую силу, но ведь за все в жизни надо платить, не так ли? Чем откупился он? Тем, что ему надо приглядывать за кем-то не так понимающим жизнь? Интересно, а все же обязанность. Несвобода.
Так все-таки бремя приглядывать за людьми или наказание за высшие знания? А может, и то и другое? И за кем станут присматривать они в будущем, когда сумеют подняться еще на несколько ступеней? А может, они умнее и навсегда останутся такими, какие есть?
Дед улыбнулся.
Вон куда его занесло. А работать кто будет? Пушкин?
Теперь полоска стала тоньше вязальной спицы. Существовать ей оставалось минуты две-три, не больше. Печати на контейнерах, до сей поры невидимые даже ему, теперь проявились и светились холодным, зеленоватым пламенем. Оставалось лишь произнести необходимые слова и сломать их. После этого крышки откинутся сами.
Алангасары, нюлесмурты, вумурты, гондыры, коркармуты и многие другие, духи воздуха, воды и земли, многие и многие, все они были там, на время забыв о прежних распрях, терпеливо ждали возможности стать частью нового мира.
Неторопливо и очень уверенно, чувствуя наполнявшую его силу, Дед поднял руки и произнес первое слово на родном языке, первое из длинной формулы, дарующей духам свободу.
Автор: Леонид Кудрявцев
Уроженец Удмуртии Леонид Викторович Кудрявцев родился 13 июня 1960 года в селе Грахово. Детство и юность провел в г. Можга. Учился и жил в Ижевске, потом в Красноярске, потом опять в Ижевске. В данный момент живет в Подмосковье.
Первая публикация — в 1984 году. Первая книга — в 1990 г. Издано шесть десятков книг, в том числе две за рубежом («Охота на Квака», «Закон оборотня»). Более трех десятков публикаций в сборниках. Несколько десятков журнальных публикаций.
Лауреат премии фонда имени В.П. Астафьева за книгу «Черная стена» (1997). Получил почетную грамоту от Президиума Государственного Совета Удмуртской Республики за большой вклад в развитие литературы Удмуртии (2002). Лауреат Болгарского международного конкурса фантастического рассказа "Златен кан«(2009). Лауреат премии «Лунная радуга» (2010.) В 2012 году Леониду Кудрявцеву вручили Почетную грамоту Министерства культуры Российский Федерации. В 2016 г. — медаль «Патриот России».
Член союза писателей России. Переводит с польского языка.